Говорят, что жизнь после развода начинает играть новыми красками, и это истинная правда. Вы перестаете проверять свой ужин на яды, а свою любимую квиддичную биту с гравировкой «kiss me, I’m Irish» - на Оживляющие Чары. Вы перестаете приходить домой как на усеянное трупами поле битвы, чтобы из последних сил подползти и вгрызться противнику в те места, которые еще не были обглоданы до кости. Над крышей вашего дома не бушует гроза, а светит солнце, и вы впервые за пять лет берете отпуск - правда, не для того, чтобы позагорать, а потому что процент огневиски в вашем организме настолько велик, что привет-ведьма в приемной пожаловалась, что ваше дыхание оставило на ней ожог второй степени (недотрога).
Конечно, и без этого ценного замечания было ясно, что недужно-проклятые больные – запою не друзья. Медея много чего сложила в дамскую сумочку, обнося семейное гнездо и ячейку в Грингроттсе перед своим отбытием к лягушатникам, но высосать пикирующим злыднем мой мозг она, к счастью, не успела. То, что я временно не мог взирать на свою жизнь без допинга, слегка притупляющего отвращение, не должно было сказываться на работе и пациентах. Поэтому я взял целый месяц «семейных обстоятельств», который провел так, как и полагается проводить подобные месяцы: под барной стойкой. Смутно припоминаю, что в это время я по какой-то неведомой причине посетил свадьбу братца Фрэнка, привнеся туда необходимую долю реализма, а также пару корректировок в лица особенно сволочных родственников. Тетушка Августа вышвырнула меня вон с таким возмущением, как будто свадебные скандалы не были традицией, за которую наша семья держалась как за национальную гордость наравне с друидическим происхождением.
Хвала королеве Маб, в «Белой виверне» в Лютном переулке собирались такие отборные мрази, что для драки даже не нужно было изобретать повод.
Поводом вернуться к барашкам и козликам в больницу стали три сломанных ребра и плохо парированная сектусемпра. Поскольку и то, и другое досталось мне, на рабочее место меня доставили на носилках, и в моих же интересах было прийти в сознание и вернуться к целительской практике сей же час, пока лечить несвертываемость крови темномагического происхождения не прислали двадцать третьего Сметвика из той орды, которую Сметвики постарше продолжают пристраивать в Мунго в тщетной надежде, что хотя бы каждый десятый исполнит заветы предков и станет приличным колдомедиком.
Наверное, эти десятые обретались где-то на первых этажах, потому что лично мне всегда доставались только вторые, седьмые и девятые. Но не суть. Главное, что я вовремя сумел отправить Сметвика терзать менее полезных для общества пациентов, вызвал к себе Индиану Фортескью с ее бадьяновой настойкой, и спустя сутки восстановления и детоксикации вышел на смену, не тратя времени на заходы домой.
Катастрофическая страница семейных отношений на этом была официально перевернута, вырвана и сожжена, как все те свитки, что слишком опасны для неокрепших умов, а потому подлежат уничтожению во имя мира во всем мире. Ну а жизнь вошла в свое привычное русло и потекла в нем широко и вольготно. Ведь не отношения вовсе составляли его основу – они только пытались отвоевать себе место и превратить это место в побоище.
Промозглые месяцы весеннего обострения пошли своим чередом. Постоянный клиент пятого этажа мистер Сайлас, без пяти минут сквиб, купил очередную книжонку из серии «как стать Альбусом Дамблдором за три занятия» и превратил свою жену в яка. Неразлучники-рейвенкловцы из Вирусов возомнили, что изобрели панацею от всех магических болезней, и расхаживали по коридорам, сияя как серебряные чайники до тех пор, пока я не ткнул их носом в их ошибку размером с британские острова. Мы с Фортескью едва не утонули в жуках, которых роями извергал изо рта одержимый египтолог; словом, будни Мунго не способствовали рефлексии.
Фортескью была немного получше, чем остальные. В ней присутствовала необходимая толика хладнокровного научного бездушия, у нее был порядок с нервами и идеями, она легко и с удовольствием щебетала со сморчками и невротиками, а главное, она уже почти совсем выросла из пеленок и могла послать меня, если меня начинало чересчур круто заносить на поворотах. Это было ценное качество для женщины, но ей я, конечно, ни о чем таком не говорил. Зачем, планка еще снизится. Вот проорать ей через весь коридор, что ее бедра поднимут и зааваженных, и поэтому почему бы ей не зайти в палату Фламеля к тяжелым – это да, это вполне можно было себе позволить.
Неоспоримым достоинством Индианы (второе имя Фортескью нравилось мне больше, чем первое) было то, что она никогда не пыталась грузить меня жалобами на своих ухажеров. Неоспоримым недостатком - то, что какой-то запоздало не по сезону обострившийся английский джентльмен решил, будто имеет кармические разрешение вламываться без стука в палату, где идет процедура, и, больше того, будто целитель Элджернон О'Двайер в своей епархии что-то там ему должен.
- Не переживайте, миссис Фоули, - не глядя на обостренца, утешил я старушку, с которой сводил пакостный сглаз, превращающий внутренние органы в одну сплошную гематому. - Я накажу всех и каждого, кому предполагалось следить, чтобы сюда входили только ваши поклонники. Думаю пригнать всех этих дармоедов сюда и поставить их петь вам серенаду, что скажете?.. Что касается целителя Фортескью, мистер, то прямо сейчас она занимается ну вроде как спасением жизней. И в том случае, если ее брат переел шоколада, и в том случае, если вы изнемогаете от любви, я не вижу критической опасности летального исхода в ближайший час, поэтому возьмите-ка свои замашки под мышку, закройте за собой дверь и спросите у людей в приемной, кто последний в живой очереди.

Я чувствовал себя немного неловко. я же потревожил такого замечательного и ответственного врача. Ну ладно, не чувствовал. Я был рад тому, что первые порывы моего гнева вылились на в чем-то наверняка виноватых первых встречных сотрудников больницы и еще более виноватых пациентов. Я знал людей и верил в то, что все люди в чем-нибудь виноваты, так что я стал просто их наказанием, посланным свыше. Это помогало мне справляться с возможным чувством вины, которое посещало меня регулярно, раза два в пятилетку. Но вот к пожилой пациентке грубоватого объекта моих поисков у меня проснулось какое-то подозрительное и абсолютно незнакомое чувство. Откуда мне было знать, что это сочувствие. Я ногой закрыл за собой дверь, игнорируя возмущенные вздохи и стоны из коридора. Ну или не возмущенные, кто поймет этих больных. Вообще, стажировка в Мунго, годы работы в министерстве и годы в моем маленьком хобби научили меня игнорировать стоны, крики и весь остальной звуковой шлак, который исходит от людей, которым плохо. Тоже мне, нашлись любители и приверженцы драмы. Вот у меня были действительно серьезные проблемы, вот кто имел право стонать, кричать и жаловаться. Чем я и собирался заняться, пока моим планам не помешала эта очаровательная пожилая леди.
- Миссис Фоули, я впервые Вас вижу, но уже очарован и был бы даже готов отказаться от поисков своей будущей супруги, если бы Ваш, так скажем, врач, не был бы таким подлым типом и жутким собственником и не раскрыл бы мне с первых слов тайну Вашего семейного положения. Не смею претендовать на Ваше сердце, которое, очевидно, навеки занято мистером Фоули, - как ни странно, эти слова звучали абсолютно искренне, не смотря на всю комичность ситуации и на всю абсурдность сказанных мною слов. Возможно, во мне внезапно проснулись сочувствие и уважение, которые сплелись в экстазе и породили практически правдивое признание.
Правда, этот плод нездоровой любви абсолютно не распространялся на придурка-без-мантии.  К нему я не испытывал ни сочувствия, ни уважения ни даже симпатии. Возможно, подобное отношение было обусловлено тем, что я никогда не оказывался в Мунго в качестве пациента. Да и, Мерлин упаси, я не планировал подставляться под такие заклятия, которые могли бы меня подвести под Элджернона. В общем, только пренебрежение, раздражение и требование выполнить-таки мое требование. Да, в эту самую минуту. Подать мне Фортескью и убрать от нее свои зараженные безумие лапы! Ладно, так я бы не сказал, наверное, никогда. По крайней мере, в трезвом состоянии. По крайней мере, потому что меня бы быстренько увели лечиться в соседнюю палату. А я был самым нормальным человеком в этом месте. Вряд ли мне кто-нибудь поверил бы.
Вообще, я был настолько взвинчен и взбешен, когда летел сюда, что даже не успел спланировать свою речь. Да, я хотел поговорить с Фортескью. Но о чем? О том, что она с кем-то гуляет? Идиотизм. О том, что я соскучился по ее яблочка… по яблочной шарлотке соскучился. И что? А что мне сказать этому? Ладно, пришлось взять себя в руки.
- С Вашего разрешения. - не нужно мне оно нафиг, - я останусь здесь, мистер Элджернон, - ну и имечко, интересно, а второе у него тоже какое-то дурное,- мне необходимо встретиться с мисс Фортескью. Это неотложное дело. Насколько я понимаю, сегодня у вас обычный приемный день и вы спокойно можете поднапрячься и отпустить Фортескью на обед пораньше.
Высокое положение и масса привилегий, возможно, немножечко укрепили на моей прекрасной голове не менее прекрасную корону. Но, по сути. я действительно имел право выдернуть любого сотрудника из какого-нибудь подвластного министерству заведения и завалить его бумажной работой. На час, два или даже три. И пусть кто попробовал бы оспорить это мое право. И не важно, что сейчас я собирался оторвать Фортескью от работы по личным делам. Я. Имел. Право. А этот безхалатный тип не мог мне возражать. Наверное. Ну и да, отсутствие на нем халата тоже довольно-таки конкретно меня бесило, я всегда был поборником опрятного внешнего вида.
Я обернулся на короткий стук и замер.
- Элджи, я взяла тебе кофе, чтобы ты ненароком никого не убил…
Я на мгновение потерял самообладание и сдвинул брови. Почему-то мне кофе приносил исключительно секретарь. А вот мои сотрудницы никогда не стремились ублажить меня и влить в меня очередную дозу кофеина. Кажется, произошла некоторая перестановка. И как теперь этим двоим объяснить, что Фортескью может остаться здесь, а я решу побеседовать с этим мужиком минут пять? Что-то мне подсказывало, что даже если я пообещаю его вернуть через пять минут в отделение, меня все равно раскусят.
- Мисс Фортескью, я вижу, вы буквально понимаете фразу о том, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Что же, благодарю, - я сделал решительный шаг навстречу Рэйлин, улыбаясь ей и одновременно обдав ее абсолютно холодным взглядом, и забрал из ее рук стакан кофе, который, судя по всему, предназначался начальнику, - но мистер Элджернон больше не может пить кофе с Вами. Я очень рад, что увидел вас здесь обоих, - очевидно, Остапа понесло, я врал, довольно гладко врал, если учитывать нетипичность ситуации, и не мог остановиться, - в Министерство Магии поступила жалоба от пациентов на неподобающие отношения между мистером Элджерноном О’Двайером и его коллегами.
Ладно, в этой части я не соврал, я и правда видел парочку таких жалоб в документах из других отделов министерства, иногда очень полезно обедать с коллегами и слушать рабочие байки. Причем, как я смутно припоминал, такие жалобы строчили не только пациенты, но и даже стажеры (как правило бывшие) этого странного доктора. Правда до верхов эти жалобы, как правило, не доходили. В магическом обществе ценили хороших сотрудников. Но использовать эту информацию в своих целях? Люблю, умею, практикую.
- Я предполагал, что эти самые неподобающие отношения имеют иной характер, но теперь я вижу, о чем именно писали в жалобах.
Логичнее было бы, конечно, сказать, что эти жалобы касались в том числе и Рэйлин, но как бы я сейчас на нее не сердился, я не мог ее обидеть или задеть подобной ложью. Так что моя ложь потекла немного в ином ключе.
- Мисс Фортескью является наследницей известной фамилии. И никто не смеет порочить ее честь. Я здесь по поручению ее отца. Сначала я хотел поговорить с Вами по отдельности, но теперь вижу, дело не терпит отлагательств. Думаю, будет целесообразно на сегодня отстранить мисс Фортескью от работы и в дальнейшем запретить Вам работать вдвоем. Будьте добры, Элджернон, возьмите себе в помощники какого-нибудь мальчика и не смущайте воспитанных британцев.
Я говорил это с тем же выражением лица, с которым объявлял людям о том, что их ненаглядный нюхлер должен перевозиться в специальной клетке. Подобное отношение должно было немного смутить и напугать моих собеседников, но это было бы мне лишь на пользу.