По лицу с разлету шваркнула сургучная печать на конверте, но от этого Элджи не проснулся. Пробудиться пришлось тогда, когда драклова сипуха уселась к нему на плечо и начала щипать за мочку уха, требуя внимания и вознаграждения за доставку почты. Замычав, О'Двайер зашарил ладонью по барной стойке и попробовал скормить твари пробковую подставку под стакан с изображением выдыхающего пламя валлийского дракона, но сова на плацебо не купилась. Пришлось поднять голову со второй руки, намертво затекшей за часы сна, перегнуться через стойку во владения бармена и вытащить из остатков закуси полоску вяленого мяса, которую сипуха приняла со снисходительным и плотоядным щелканьем клюва.

Так быстро понять, где он находится, и сориентироваться, Элджи помогло то, что проснулся он трезвее, чем хотелось бы. Генеральным планом вчера (как и позавчера) было надраться так, чтобы забыть свое имя, семейное положение и местоположение, и начинать вспоминать все эти неутешительные факты примерно к тому времени, когда опохмел перетечет в новый раунд застолья. Но то ли пройдоха Робинс недоливал, то ли родная земля буквально высасывала градус из тела - пустое полутемное помещение бара с поднятыми вверх ножками стульями узнавалось с полувзгляда. Видимо, Робинс со своим помощником-лепреконом после четырех утра протерли столы, вымыли пол и ушли домой, не став его будить. В Нокнари это было обычным делом; к тому же, все знали, что в плохие дни будить О'Двайера, чтобы выпроводить его, было занятием не только опасным, но и бесполезным. Он все равно возвращался к открытию.

Рядом с половиной стакана заботливо оставленного опохмела лежали ключи и подсвеченная заклинанием записка: будешь уходить, запри двери. Опрокинув стакан и зажевав остаток вяленой полоски, который не успела съесть сова, Элджи только злобно хмыкнул. Все, баста. Пора переселяться в Белую Виверну. Там если в голову не даст, то хотя бы дадут по голове наружно.

После этого он наконец распечатал конверт. Писем он ни от кого не ждал. Примерно с минуту он в упор смотрел на выпавшую на стойку плотную карточку, на которой каллиграфическим почерком было выведено «мистер Фрэнк Лонгботтом и мисс Алиса Фоули имеют удовольствие пригласить вас...», и не понимал, какого гриндилоу Фрэнки вдруг начал иметь удовольствие, и при чем здесь он. И лишь спустя третье перечтение до него дошло, что речь идет о приглашении на свадьбу.

- Ебические гиппогрифы! - просипел О'Двайер и скатился со стула.

Не медля более ни секунды, он накинул мантию поверх квиддичной майки с символикой Кенмарских Коршунов, сгреб со стойки ключи, а из угла - свою старую загонщицкую биту, которая была с ним на счастливый случай, и отправился разбираться с дурацким сукиным сыном, своим двоюродным братом.

Февральское утро на склоне священной горы было хмурым и студеным. Из труб на крышах домов шел дым, не был исключением и стоящий выше всех по склону холма особняк Лонгботтомов, который в Нокнари все называли «Большой Дом». Вообще Элджи терпеть не мог тот факт, что вся его многочисленная родня обитает на одном и том же пятачке земли, что возводило к абсолюту риск сталкиваться с ними чаще, чем на четыре главных праздника в год, но на этот раз географическая близость была даже удобна. Пробираясь вверх по травяной тропе, зачарованной даже зимой оставаться зеленой, он как раз успел немного проветриться.

- Леди Августа в городе, - опасливо объявил открывший парадную дверь домовик. Они с Элджи были давно знакомы, и в квиддичной майке и запое он ему никогда не нравился.

- Это очень хорошо, - сказал О’Двайер, оттесняя его с прохода и оставив на пижонском мраморе немного земли. – Потому что мне нужна ее драгоценная кровиночка. Он еще дома?

- Мастер Фрэнк пьет утренний чай в малой гостиной, - заявил домовик чопорно.

- Какая прелесть. Не выдавай мне сорт овсянки, - сардонически отозвался Элджи, непреодолимо направившись в сторону выданной комнаты. Поравнявшись с открытой дверью, он склонил голову набок и переложил биту с одного плеча на другое. – Доброе утро, Фрэнк. Как твой колдомедик, я пришел тебя исцелить.

Отредактировано Algie O'Dwyer (2018-02-07 15:59:59)

- А я в отпуске! - рявкнул О'Двайер так, что фарфоровая чашка жалобно звякнула о блюдце. - И практикую по зову сердца в любое время!

Резкий переход от многообещающей угрозы к носорожьей свирепости был лучшей всякой красной тряпки спровоцирован слабоумно-благостным и буквально лучащимся видом кузена. Элджи не признался бы в этом и под пыткой, но не в последнюю очередь разъярило его то, что он помнил - в свое время, слишком давно, чтобы считаться правдой, у него была точно такая же рожа. Любовь до гроба, жизнь впереди, пикники в палисаднике. Ну конечно.

- Мать твою тетушку мою Августу, Фрэнк! - взорвался он, свободной от биты рукой остервенело вцепившись себе в волосы. - Посмотри на себя в зеркало, ты выглядишь так, словно докси вскрыли тебе голову, выели мозг маленькими серебряными ложечками, а потом приделали черепную крышку обратно, и ты ничего из этого не заметил! Что за херню на гофрированной картонке я только что получил? Докси взяли коллективный псевдоним мисс Алиса Фоули и приглашают меня посмотреть, как будут тебя доедать? .. Ты. Можешь. Хоть. Секунду. Не. Лыбиться?

В два гигантских шага преодолев расстояние до чайного стола с кулинарными изысками эльфа, он наклонился через поднос, сгреб аврора за воротник и одной рукой встряхнул его на месте, как тряпичную куклу. Голова у него не отвалилась, это подтверждало тот факт, что, какую бы процедуру над ним не провели, пошел он на нее, идиот, добровольно. И наслаждался этим.

Пару секунд посмотрев на не реагирующие на внешние раздражители зрачки Фрэнка (впрочем, это могло быть связано и с тем, что его собственное дыхание ввело кузена в первую стадию алкогольного опьянения), О'Двайер издал звук раздражения, разочарования и зубной боли одновременно, выпустил его рубашку и рухнул в кресло напротив.

- Что? Нашел женщину, вплотную приблизившуюся к идеалу твоей матери? Решил, что настала та половина жизни, в которой контролировать тебя отныне и до самой смерти пора уже следующей ведьме? Скажи, по крайней мере, что ты женишься по шантажу или расчету, как это принято у вас в мэнорах с водяными грелками в кроватях. Тогда для тебя еще есть надежда выжить. Будете добрыми соседями, жить в разных комнатах, встречаться иногда за обедом. Если на работе не прикончат, протянешь еще долго, до старости доживешь. Но не дай королева Маб, Фрэнки... да долго этот заварник здесь еще будет стоять? Достань уже бутылку!

Он ненадолго замолчал, ожидая смены декораций, потому что произносить следующие слова насухую точно не собирался. Он еще никому не говорил, даже барменам по пьяни.

- Так вот, не дай королева Маб, если ты решил жениться по любви, потому что тогда -  посмотри на меня, - бита описала в воздухе полукруг, исполняя роль указки-переростка. Элджи оперся виском о ее исполосованную старыми царапинами ударную часть. - Я - это ты через пять лет. Кстати, спасибо за приглашение, но мы с Медеей не сможем быть. Она во Франции, скармливает шармбатонским пегасам мою вторую почку, изъятую как часть совместно нажитого имущества. Мы разошлись.

- Поразительно, - пробормотал Элджи, в упор и не мигая недоверчиво уставившись на нижнюю половину лица кузена. -  Я вижу, как шевелится твой рот, и оттуда выходят слова про вазочки, шрифты и чернила. Я как будто в кошмаре, от которого невозможно проснуться.

Встряхнувшись движением человека, сбрасывающего с себя губительный гипноз, он одним махом ополовинил налитый стакан и даже не поморщился. К счастью, Фрэнк не стал выводить его из себя еще дальше, продолжая напротив свое чаепитие, и взял выпивку, как и полагается мужику, а не чистокровной девице на выданье.

Не наигранная братская радость, воспоследовавшая в ответ на новость, вызвала у него сложные чувства. В последние полгода в разговорах с Фрэнком он костерил Медею с такой частотой и злостью, что тот, зеленый юнец, не нюхавший еще пороху семейных отношений, неминуемо должен был отреагировать именно так: мол, развязались, и слава Мерлину, можно дальше спокойно наслаждаться жизнью. Вот от этого-то он и пытался предостеречь кузена, надрывая голос за розовой стеной слабоумного блаженства, окружившей того неприступным коконом. Ты не выходишь из этого просто так, как будто заканчиваешь игру, убираешь плюй-камни в мешочек и продолжаешь заниматься своими делами. Нет, в основном ты выползаешь из этого как из-под обломков, и в те моменты, когда теряешь концентрацию и перестаешь на минуту громко винить противоположную сторону во всем зле, что приключилось на земле со времен исхода фоморов из Ирландии, то неминуемо начинаешь задумываться. Ты ведь любил эту женщину, и она любила тебя, и вы были отнюдь не школьниками, решившими сбежать и пожениться сразу после ЖАБА по зову бушующих гормонов. И если ни любовь, ни сознательный возраст не помогли вам предотвратить нисхождение ваших отношений к обоюдной ненависти и невозможности находиться в одном помещении, то дело, возможно, в чем-то еще. Например, в том, что ты – мудак, недостойный стакана воды в старости. И вот такие установки, они совершенно не способствуют ни профессиональной деятельности, ни нормальной работе пищеварения. И все катится, и катится…

- Пожалуй, я еще не готов к поздравлениям, - почти терпимо и миролюбиво сказал О’Двайер, покачав стакан и покончив с ним. – В смысле, ты можешь подпевать мне или предложить свои версии эпитетов, наиболее точно описывающих весь нечеловеческий ужас моей жены, но поздравлять меня пока не надо – я паршивато себя чувствую, и, возможно, попытаюсь тебя задушить.

Он еще раз, на этот раз созерцательно, взглянул на Лонгботтома. Насколько он помнил (вообще-то он предпочитал отсеивать такие вещи из своего сознания, но все же), еще несколько месяцев назад у него не было никакой Алисы Фоули. И по всем признакам было очевидно, что способность абстрагироваться от всего ненужного (такой же обладал их с Энид папаша, все детство считавший этим ненужным их) пока что не позволяет всем этим кольцам от салфеточек, приглашениям и схемам рассадки родственников добраться ему до кишок. Но даже у авроров – и в особенности у авроров, потому что это логично, - под конец сдают нервы. Как бы сейчас Фрэнки не лыбился, и его еще ждут предсвадебный мандраж, паника и черные мысли.

Возможно, и подходить сейчас надлежало немного с другой стороны.

- У меня есть ключи Робинса, - помолчав, сообщил Элджи, продемонстрировав брелок с зачарованным трилистником. – Хочешь пойти открыть паб и устроить Нокнари Дневной Раунд? – так назывались в деревне спонтанные массовые попойки, когда двери бара по каким-то причинам открывались раньше времени, и все бездельники округи стекались туда стихийным бедствием. – За мое избавление и твою свадьбу. Заодно расскажешь, что это вообще за Алиса Фоули.

Отредактировано Algie O'Dwyer (2018-04-08 21:08:24)